История №6 за 28 декабря 2014

ДЕТСКАЯ бОЛЕЗНЬ

Эта предновогодняя история приключилась с одним младенческим беллетристом. Назовем его Игорь. Поехал он в подмосковный город на встречусь со своими крохотными читателями и их родительницами. Игоря обожали мамы, бабки и тетушки. Он был «уютным» — с мягким прищуром, нежной усмешкой, прекрасным баритоном. Прямо Дед Мороз.

Детям раздавал конфеты, вытаскивая их из-за уха(единый фокус, каким владел в совершенстве), позволял себе обнимать мам, а бабам целовал десницы. Со сторонки виделось, что Игорь вообще не способен на что-то аховое. Разве что дербалызнуть ага в баньку сходить. Ну, нормальный мужик. Сокровище, а не дядька. А уж будто декламирует ребятенкам сказки собственного сочинения!Мамы чуть не нюнили.

Так вот после той встречи Игорь за ужином дербалызнул чуть вяще всегдашнего и позволил особо экзальтированной поклоннице поделить с ним трапезу и коротать себя в гостиницу. Прямо до номера.

Вернувшись домой, он, наряжая елку, с теплой усмешкой вспоминал эту поездку будто одну из важнейших. А сквозь неделю Игорь почувствовал антипатичные ощущения во всем теле. Нашел у себя покраснения, какие будили свербеж. А тут, будто н/азло — гостинцы, гости, родичи, хлопоты, в лавка лететь то за майонезом, то за шампанским — к доктору некогда сходить.

Поскольку младенческий беллетрист обладал богатым воображением, он тут же вскрыл у себя все другие симптомы адского венерического заболевания. И взялся переговоры с собственной совестью. Сначала ему хотелось позвонить той поклоннице и высказать ей все, что он о ней кумекает. Но бумажку, на коей был записан телефон, он предусмотрительно бросил в гостиничную мусорную корзинку.

Тогда Игорь вытребовал бабу — а он был давненько и крепко женат — и сознался во всем. Жена, будто и ожидалось, обделала буза, сконцентрировалась подавать на развод и азбука припоминать все былые обиды. Но постановила отнести решение спроса на «после праздников».

— Может, мне к доктору?— жалостно осведомился младенческий беллетрист. Ему с всяким часом становилось все аховее. Он уже буквально умирал.

Жена — все-таки кровный человек --– отвлеклась от селедки под шубой, своего фирменного блюда, и посмотрела на благоверного. И тут же вытребовала неотложку —

Игорь пламенел не от стыда, будто она гадала, а от возвышенной температуры.

И уже взялся бредить, вспоминая, будто они познакомились в парке, будто он влопался в нее с первого взора. Конечно, это был бред — познакомились они в гостях, где грядущий младенческий беллетрист неблагопристойно нажрался и неблагопристойно же влезал целоваться.

Приехавшая доктор, очутившаяся пожилой выдохшейся бабой, осмотрев больного, азбука прыскать в кулак, вряд сдерживаясь. Жена тем временем сообщала ей о том, что этого младенческого беллетриста надобно безотлагательно вернуть к жизни, дабы она могла взяться убивать его медлительно и мучительно в отместку за все годы испорченной жизни.

— У него ветрянка, — взговорила доктор.
— Что у него?– не осмыслила баба.

Детский беллетрист уже ни на что не реагировал, бывши в долгом коридоре, по какому выступал к свету — это он впоследствии бабе повествовал.

— Ветрянка. В любом случае, после сорока лет риск занедужить увеличивается. И заболевание протекает больно бедственно.

— У нас детвора большие!– ахнула баба. — Да и он мне сам сознался, что у него… в командировке… было…
— А он переболел ветрянкой в малолетстве?– осведомилась доктор.
— Не знаю,— созналась баба и расплакалась. Она, будто очутилось, больно многого не осведомила о своем благоверном, с каким выжила четверть века.
— Мажьте зеленкой. Температуру надобно сбивать. Общение ограничить, — взговорила доктор.

Ветрянка далась Игорю больно бедственно. Родственников и гостей пришлось аннулировать. Как и спиртные напитки.

Писатель тоскливо взирал телевизор. Жена намазывала его зеленкой. Он ощущал железное унижение — и от диагноза, абсолютно не геройского для дяди под пятьдесят, и от того, что баба измазала его зеленкой вдоль и поперек. Да еще всем названивавшим с поздравлениями сообщала о его диагнозе.

Он вспомянул — на той самой важнейшей встрече с читателями к нему пристала девочка с мамой. Девочка взяла автограф, мама облапила. И девочка была в изумрудных пятнах. Он еще пошутил, что ей маскарадный костюм не надобен. Дед Мороз ее и настолько заприметит.

А еще младенческий беллетрист кумекал о том, что мог бы и не повествовать бабе про командировочную связь, поторопился. И уже выздоравливая, спрашивал в потолок, за какие грехи его настигла младенческая, а не взрослая заболевание?Да еще в Новый год.

Может, это знак?