Кузя был наш дворовый беспородный пёсик-донжуан. Конечно, времена от времени, он, будто и все властные стрелки, пропадал на прилегающем к нашему двору пустыре, однако к очередным критическим минутам в жизни какой-либо местной собачки он неизменно изображал её осчастливить. И хоть наружность он владел самую дюжинную, а аккуратнее болтая, был крохотным и криволапым кабыздохом непонятно-пегого окраса, однако какую-то свою собственную харизму он, по всей видимости, всё же владел, будто по графику приходуя всех районных собаченций. Точно безвестно, в чём собственно заключалось его основное обаяние, однако он без труда склонял к блуду все модные тогда у народонаселения четвероногие породы - болонок, колли, пинчеров и эрдельтерьеров, невзирая на их габариты и генеалогическую. Порода, вообще, была Кузе без разницы - несмотря на различный экстерьер всех избранниц, побеждали в итоге век его собственные хромосомы и все провиант этих мезальянсов получались на изумление жуткими и безобразными. Владельцы псин бессчетно один пробовали воспрепятствовать этим его экзерсисам, устраивая на него облавы и обостряя в стадия опасности контроль над своими питомицами, однако всё было излишне. Каким-то образом он неизменно находил способ с ними пересечься, плодя всё новоиспеченных и новоиспеченных генетических ублюдков, каких мы, ввиду их необычайной уродливости, с огромным трудом впоследствии распихивали по всему району.
И вот как-то в начале лета, к нам в третий подъезд переехала дом каких-то, будто тогда болтали, «блатных». У них была двадцать первая «Волга», финская меблировка и даже крохотная обезьянка, какую, по слушкам, они привезли из-за меры, где кое-какое времена вкалывали. Помимо обезьянки у них жительствовал огромный дог, а аккуратнее догиня, злобная чёрная церберша по кличке Нора, какую побаивались все псины в округе. Все кроме Кузи. По крайней мере, когда в определённый стадия от Норы взялись исходить некие амурные флюиды, он тут же нарисовался, заняв свою всегдашнюю выжидательную позицию под скамейкой у подъезда.
И поскольку прежде таковских здоровенных псин Кузя ещё не окучивал, то тяни двор раскололся на два лагеря, ладя безотносительно обратные прогнозы по предлогу их неминуемой встречи. Надо взговорить, что помимо диспутов «вдует – не вдует», всем было занимательна техническая палестины процесса, сводящаяся к короткому спросу - если всё же вдует, то будто?Основной была версия «в прыжке», алкая старшие, более искушенные, товарищи выкладывали всё новоиспеченные и новоиспеченные варианты грядущего прелюбодеяния.
Ситуация накалялась и когда, наконец, к вечерку, хозяйка вывела Нору на прогулку, все мы уже дружно дожидались у подъезда, дабы не проворонить ничего из этого действа. Сам же Кузя, завидев дисциплина своего стремления, канителить не стал и стремительно забежав к Норе в тыл, сходу впечатал ей под хвост собственный любопытный нос, очевидно рассчитывая на взаимность. Увы, это был краткий роман. Резко обвернувшись и завидев Кузю, Нора взревела от экстаза, сходу ухватила его зубами за шкирку и, отвлекши от земли, азбука энергично трепать, громогласно рыча и абсолютно не внимая воплей своей хозяйки. Бедный Кузя, не обвыкший к таковому взаимоотношению, лишь жалко выл, безуспешно пробуя освободиться.
Самое впечатляющее в этой схватке было то, что в полёте Кузя, видаемо, от излишка ощущений, взялся обсираться. Говно торовато разлетелось по всему периметру схватки и спустя мгновенье все зрители этой неравной корриды были торовато вознаграждены медалями за любопытство. Всё могло бы закончиться весьма трагически, однако тут из подъезда вывернул сам хозяин Норы и с большущим трудом, однако всё же вырвал из её пасти горького горе-ебаку. После чего Кузя, отчаянно завывая, со всех лап кинулся вон, а мы все разлетелись по домам мыться.
Когда я залетел домой, то мама, завидев меня, в ужасе ахнула, покумекав, что меня в кровь заездили какие-то уличные хулиганы. Поняв, что это не кровь, а нечто аховее и удостоверившись, что все ранения касательные, она за ухо притащила меня в ванную, где в течение часа отскребала мочалкой и всевозможными моющими оружиями.

Позже ходили слушки, что Кузя всё же отплатил «блатнякам», закрутив роман с их обезьянкой, какая якобы гонялась по ночам к нему на пустырь впадать похоти. И хоть аккуратно никто не мог это подтвердить, однако слушки об их пылком романе ещё длительно будоражили всю дворовую общественность.
© robertyumen

Сын взялся болтать поздно - где-то в три года. До этого он сам придумывал звуковые обозначения для объектов и делал им меня и облегающих. Машина у него была вым-вым. Грузовая машина или автобус - ВЫЫМ-ВЫЫМ. Стоим как-то у окошка и взираем на поток машин, я ему демонстрирую где красные, васильковые машины и т.д. водимся в всеобщем.
- Сынок, взговори "машина".
- Вым-вым.
- Нет, не настолько, взговори: "маа-шии-наа".
Он посмотрел на меня внимательно и всерьез, видаемо колеблясь в моей адекватности, и истово повторил тоже медлено и по слогам:
- выыым-выыым.

31 декабря я заприметил одно новогоднее чудо, взаправду чудо, какое можно завидеть один в год... Все кассы, какие жрать в магазине - вкалывают!

В малолетстве я был уверен, что душегуб - это тот, кто давит губами. И если я декламировал книжку, выговорим, про пиратов, и там был изображен аккурат душегуб, примерно, Билли, то мне представлялся здоровенный дядька с плутоватым прищуром и больно гладкими губами. Накачанными таковскими, мускулистыми.

Вчера взирала "Тот самый Мюнхгаузен". И вот что занимательно: доколе мне не миновало "слегка за 40", не обращала внимание на фразу Янковского после выстрела из пистолета:
- Осечка.
- Значит, не шесть, а полшестого.
До сорока ведь её не слышно, ага, мужики?))

Жена у меня - человек мудрый, однако в тоже времена - безыскусный: век залпом болтает все что кумекает. Иногда получается весело.
Так вышло, что ежемесячное 4-5 дневное воздержанность в этот один совпало с отмечанием новоиспеченного года. Уж не помню будто, однако захлестнуло меня безудержное вожделение. Вариантов тут не бессчетно - получил от нее еще один-одинехонек незапланированный гостинец на новейший год.
Стоим на балконе, после итого деяния, курим. У нас тут морозяка -20, я завертываюсь в халат и между делом ною на мороз. Она:
- А мне не мерзло. Я всего что недурно настолько поработала...
Тут ненамеренно она роняет сигарету на пустотел. Поднимает и продолжает:
- Видишь - даже десницы не содержат. И пасть не содержит.

Недавно рассчиталась с работы, где патроном был, мягко выговорим, не самый башковитый и грамотный человек, ныне блаженствую безвозбранной жизнью. Сегодня на почитаю приходит спам. В тексте послания говорится: ПринЕмаем вас на работу. Блин, гонятся, верно...

Известный артист Игорь Борисович Дмитриев в молодости был большущим дилетантом розыгрышей. После завершения Школы-студии МХАТ он зачислился в арена имени В.Ф. Комиссаржевской. Одной из первых ролей Дмитриева стала роль Рамона в пьесе «Битва за жизнь» из истории французского Сопротивления.
Юный Рамон спасает французское стяг от фашистов, он изранен, истекает кровью, однако успевает перед кончиной передать спрятанное на груди стяг товарищам по войне. Звучит Марсельеза. Сцена финальная, в длиннейшей степени патетическая. И на ковырнадцатом спектакле Дмитриев решает её разрядить. Он приклеивает себе на юношескую бюст крепе(ненастоящие волосы, из каких в театре бороды и парики ладят), а сверху уже прилаживает стяг. Ничего не думающие артистки со словами «Рамон, наш мальчишка!Ах, он изранен!Но он избавил наш флаг!Он избавил наш флаг!» расстёгивают на бросающемся Дмитриеве рубаху и достают флаг, а за ним… о, ужас!… вздымаются сантиметров на десять рыжие курчавые волосы, распрямляются и шевелятся!Актрисам надобно «Марсельезу» заливаться, а они гогочут до истерики!Что тут ладить?Занавес – досрочно, а Дмитриеву – баня. Искусство розыгрыша тоже спрашивает жертв!

Обычно дешёвые советы обходятся излишне дорого. © Игорь Марсеник

Шахерезада взговорила: - Нас объединяют всеобщие деды, а разъединяет всеобщая история.