Живу в одной теплой стороне. Захожу, выканючиваю прощения, в туалет. На полу плитка, уложенная с крупным зазором. Справляю нужду и тут плитки будто задвигаются… давай все кумекаю пора завязывать с горячительными напитками… оказывается в стыках дремали две махонькие ящерки, я стало быть их спугнул и они в неодинаковые сторонки и побежали, а цвета прям будто один будто цемент на стыках.

А вообще уже и с ветками таковое было, у меня за окном дерево тоненькое, настолько вот они беспрерывно по ним туда-сюда носятся.

Было это еще тогда, когда мы занимались в школе и были старшеклассниками. Примерно в одиннадцать ночи раздается телефонный зазвонист, родители дрыхают, он взимает трубку:
- Иван Иваныч, добросердечный вечер. Извините, что волную в столь позднее время…
Приятель, разумея, что обмишурились номером, деликатно сообщает об этом названивавшему и кладет трубку, укладываясь дрыхать. Через несколько секунд опять раздается зазвонист и тот же голос чуть ли не умоляющим голосом выканючивает Иван Иваныча. Приятель, уже ничего не объясняя, попросту тупоголово вновь кладет трубку. Через несколько секунд вновь зазвонист. Тогда он, будучи людом с ощущением юмора, постановил подыграть тому, и важнецки поставленным представительским голосом выговаривает в трубку:
- Добрый вечер. Слушаю.
- Иван Иваныч, выканючиваю извинить за беспокойство в столь позднее времена, однако надобно бы уточнить кое-какие цифры по завтрашнему докладу и безотлагательно подмахнуть бумаги, - порадовано протараторили на дружком гробе провода.
Поняв, что его не открыли, мой приятель продолжил игру:
- Хорошо. Давайте.
И в трубку полились какие-то цифры, звания. Приятель, уже отчаянно зевая, временами лишь поддакивал, временами выканючивал что-либо подкорректировать. Наконец в трубке раздалось:
- Замечательно. Спасибо великое, Иван Иваныч. Так я подъеду сейчас к вам с бумагами на подпись?
Приятель, ввалившись в роль, засыпая, выговаривает:
- Хорошо. Только все подготовьте, будто вытекает, и ничего не запамятуйте.
В ответ успевает услышать:
- Конечно, безусловно же, Иван Иваныч… Я бойко!
После чего кладет трубку и беспечно засыпает.
Время близилось к полуночи.
P.S. Имя, кому названивали, натурально, приятель уже не помнит. Поэтому - Иван Иваныч.

Как-то в рубку к киномеханику, крутившему кинофильмы в кинематографе, опамятовалась его подруга. И, включив кино, они занялись тем, что важнецки и мило.
Но на свете жрать директора и администраторы. И вот один-одинехонек подобный неожиданно постучался в дверь и зычно потребовал ее безотлагательно отворить. Метавшаяся парочка придумала единое решение - барышня вспорхнула на подоконник и прикрылась плотной бархатной шторой. Бдительный администратор уверился, что киномеханик не выпивает, поболтал о том о сем и был таков.
Надо ли болтать, что симпатичная бабская попа, возникшая на 2-м этаже здания на бойкой улице, снискала куда большущие рукоплескания, чем занимательный картина в кинозале.

У меня жрать друг-одноклассник, важнецкий и славный парень, какому все не счастливится найти свою единую.
И как-то, беседуя с ним по предлогу барышень, он мне пожаловался на свое анафема: все сколько-нибудь привлекательные барышни в его жизни жительствуют давай больно вдалеке от него(апогей рыжей ветки), вплоть до небольших городов в области. А для джентльмена, какой не может не довезти барышню до дома после всякой встречи, это взаправду вставало в проблему.
И все бы ничего, однако владея прежде весомый эксперимент взаимоотношений с барышней из Подмосковья, он аккуратно осознал, что на видение времени при подобный жизни не остается и, видаемо, таковские взаимоотношения не пригодны для него.
И вот я постановила стать Ангелом, какой познакомит его с милой и славной барышней с моей работы, какая взаправду ему подходит.
Встреча взаправду состоялась: барышня вытребовала важнейшие ощущения в душе моего дружка и самые капитальные намерения на длинное совместное предбудущее.
Я со безмятежной совестью отбыла на несколько дней из города и не следила за дальнейшем развитием событием, всего как-то написала смс дружку с спросом «как?»
В ответ опамятовалось итого два слова, при чтении каких я видала слезы на мурле дружка и слышала его вопли валяйся.
«Ясенево, Карл!»

Как-то давненько, во времена моей службы на Кольском, мне довелось узреть тогдашнюю всесоюзную звезду - Михаила Боярского. В те времена он ещё не снимался на пару с дочей во всякого рода киношлаке, а звездил вполне заслуженно, бессчетно снимаясь и выдавая заодно будто певец, таковские боготворимые народом хиты будто «Городские цветы», «Любимый мой дворик», «Сяду в скорый поезд» и т.д.
Случилась это в городе Оленегорске, в ледовый дворец какого нас, матросов, привезли собирать щиты для эстрады, с тем, дабы после концерта мы же их и разбирали. Этим в тот один всё вероятно бы и закончилось, однако за кулисами там тёрся военный корреспондент областной газеты «Страж Заполярья», какой мы все величали «Страх Заполярья». Ему-то и потребовалось сделать фото Боярского с моряками-североморцами и, будучи по званию возвышеннее нашего мичмана, он, после короткой с ним ругани, отобрал среди нас двоих(меня и азербайджанца Кичибекова)для этой задачи, велев выступать за ним.
Пришли мы к двери директорского кабинета, какую наш корреспондент с почтением отворил, отворив нам с Кичей вытекающую экспозицию. Боярский, тяни в чёрном(без шляпы, впопад), директор ледового и какая-то тощая рыжая, беспрестанно заливающаяся девица-вобла, все вкупе дружно использовали коньяк, стоявший пред ними на письменном столе. Помню, что, завидев Боярского, я тотчас вытаращился на него и застыл будто изваяние.
- Вот нихрена себе кумекаю - д`Артаньян!Живой!! С привычными по малолетству усами и долгими волосами!! Знакомым гасконским носом!! Трындец!!!
Наш старшой, впихнув башку в дверь, взялся канючить о чём-то с директором, времена от времени повторяя - давай Вы же обещали…. В гробе гробов, он видаемо их всех отхватил и Боярский, намахнув абсолютную стопку, взговорил
- Ладно, однако всего бойко, мне скоро Констанцию заливаться!- девица-вобла с готовностью закатилась.
- Пять минут - обрадовался наш военкор и нас усадили на диван в коридоре, а вышедший к нам Боярский уселся на кресло визави. Я очутился напрямик визави него и окаменел ещё вяще.
Замечу, что каменел тогда я один-одинехонек. Кичибеков не нагревался абсолютно. Надо взговорить, что он был всего после учебки, и когда месяц назад пришел к нам в доля(в одном бушлате, без тельника, вещмешка и шапки), то выяснилось, что по-русски он не болтал вообще. Произносил он тогда лишь одно единое слово - «спыздылы». По прошествии месяца Кича у нас акклиматизировался, взялся лопать котлеты на свином сале и выучил ещё одно заветное слово - «заэбаль». В принципе, для коротких коммуникаций этих двух слов ему было довольно. Кто подобный Боярский он безотносительно не осведомил ага и особо не интересовался, а когда по стезе домой я взговорил ему, что это был д`Артаньян, он пожал плечами и на всякий случай взговорил мне - Заэбаль дартьян!

Наш корреспондент ввел визави нас лампу будто в вытрезвителе, и взялся щёлкать нас с Боярским гоняясь вкруг нас словно Чарли Чаплин. Поносившись настолько с минуту, он взмолился
- Поговорите о чём-нибудь с Михаилом Сергеевичем, кадры мёртвые выйдут.…
Мы немотствовали. Я ссал, а Кича, по всей видимости, попросту не осмыслил сути намеченной проблемы.
- Что им сейчас-то болтать - взялся тогда сам Боярский - вот на дембель пойдут, разговорятся. Когда на дембель-то?- адресовался он к нам.
Обратился вроде будет благожелательно, и я в ответ даже промямлил, что сквозь полгода.
- Ну, настолько, ерунда осталась - взговорил Боярский и я вроде даже как-то расхрабрился. Ещё в то времена я, будто и многие, внимал наших рокеров - Цоя, Аквариум и т.д. А те тогда значились с Боярским в Питере в одном театре и вот на эту тему мы и пообщались с ним несколько минут. После чего, пожав нам десницы, он пошёл отдаленнее выпивать коняшку, а нас с Кичей военкор сдал мичману, пообещав выслать портфолио на адрес части. Ничего, безусловно, этот шнырь не выслал, и свою фотку с Боярским мы завидели лишь сквозь неделю, когда вышел новейший номер. С тем ещё жутким, черно-белым качеством расплывчатой полиграфии, какое уже осталось в былом.

Лучше всех на ней вышел Кича. Боярского я признал по усам, а себя завидел, лишь внимательно вглядевшись в фото под люстрой в ленинской горнице. Краткая аннотация внизу изображения гласила, что на нём знаменитый советский актёр Михаил Боярский беседует с матросами Северного флота, в доля к каким он и пришел с дружелюбным визитом. В итоге нам перепало лишь два газетных экземпляра, один-одинехонек из каких я после выслал с посланием матери, а другой забрал Кича также отослав к себе на отчизну, предварительно надёжно закрасив меня с Боярским химическим карандашом. В части впоследствии меня все длительно ругали, что я и в самом деле не пригласил Боярского к нам в гости и даже не взял автографа.

Вчера услышал занимательный диалог двух баб на работе:
— У меня жрать лакомые зефирки. Будешь?
— Нет, я не алкаю сладкого.
— Они не калорийные.
— Тогда вручай.

Однажды Илья Сельвинский присутствовал вкупе с бабой на приёме в Кремле. Когда ввалилась Коллонтай, к платью коей был прикреплён орден Ленина, баба шепнула на ухо Илье Львовичу: «Я тоже алкаю таковскую брошку!»

В аптеке. Стоит небольшая очередность, человек пять-шесть. Кому аспирин, кому боярышник - в всеобщем, все будто всегдашне. Доходит очередность до молодой парочки и барышня, подавая в окошко гроши, выканючивает: "Будьте любезны, вазелин и Силест(противозачаточное оружие)". Аптекарша(тоже молодая)выкладывает на прилавок тюбик с вазелином и уносится разыскивать Силест в подсобку. Через пару минут сходит и недоуменно спрашивает: "А Силест-то вам зачем?" Занавес.

Когда-то, в гробе 90-х доводилось бессчетно ездить в командировки. Приехав в Тамбов в половине лета, я почувствовал себя почитай отдыхающим. Разместили меня в гостиничном комплексе филиала фокуса микрохирургии академика Федорова. Место было живописное, на краю парка. Единственное, что демонстрировало его принадлежность к медицине, это деды и бабки, с наклеенными квадратиками над одним буркалом, знак сделанной операции, ходившие всюду. Что ни болтай, глазные операции удел в основном пожилых людей. Номер мне дался капельный, однако вполне нормальный, дверь вылезала в небольшой тамбур, с дверью в коридор. Тишина была необычайная. Вернувшись поздно ввечеру, после важнецкой посиделки с коллегами, я никак не мог влететь ключом в дверь. Вокруг был полусумрак, освещение видаемо не надлежит было воздействовать на больных. Откуда-то докатывался стук чего-то воздушного и нетяжелого. Дверь никак не поддавалась, хотелось дрыхать и, извините, в туалет. Стук приблизился, оглянувшись я завидел Смерть, собственно с большенный буквы. Это была возвышенная бабка с веющими белоголовыми волосами, в долгом белокипенном балахоне, с наклеенным квадратиком над буркалом, и клюкой в десницах. Она барабанила по стене и выступала ко мне. Я не осмыслил, будто отворил и запер за собой дверь тамбура, а затем дверь номера. Скорее итого, попросту миновал сквозь них. Опьянение, вожделение дрыхать и сходить в туалет испарились, остался всего бешенный стук сердца и боязнь. Через пару минут до меня дошло, что это всегдашняя старушка из резанных, однако пережитый боязнь, лучше память о нем, остались.

Просыпаюсь поутру с внятным ощущением, что в квартире я не один-одинехонек. Хотя запорошил в безмятежном одиночестве. Слышу двое мужских голосов.
Выхожу в коридор с думой, что сейчас будет кровоточащий баталия. Возможно, завершающий, однако я дядька, и что теперь-то об этом кумекать.
В коридоре никого дудки. Хотя голоса все настолько же возле. Захожу в иную горницу - и видаю, будто на балконе стоят двое рабочих, и мажут мой балкон извне. Как впоследствии выяснилось, управа взговорила освежить фасады дома, а им мазать покойнее из балкона, а не из строительной люльки.
А вы говорите, адовы истории. Это Россия, детка.