Как известные писатели заставляли себя работать? (15 фото)

Как создавались великие книжки?Как Набоков катал «Лолиту»?Где творила Агата Кристи?Какой порядок дня был у Хемингуэя?Эти и иные занимательные детали из жизни творцов декламируйте под катом.

Для написания книжки надобно в первую очередность наитие. Однако к всякому беллетристу приходит своя муза, причем приходит она не век и не всюду. На какие всего ухищрения ни выступали знаменитые авторы, дабы найти то самое пункт и тот самый момент, когда сюжет и персонажи книжки складывались в их котелке важнейшим образом. Кто бы мог покумекать, что великие созданья создавались в таковских обстоятельствах!

Эрнест Хемингуэй(1899–1961)всю бытие вставал на рассвете. Даже если накануне он допоздна выпивал, вздымался он не запоздалее шести утра, свежим и вздохнувшим. Работал Хемингуэй до полудня, стоя возле полки. На полке стояла печатная машинка, на машинке валялась деревянная доска, выстеленная листами для печати. Исписав карандашом все листы, он снимал доску и перепечатывал написанное. Каждый девай он подсчитывал численность написанных слов и строил график. «Когда заканчиваешь, ощущаешь себя опустошенным, однако не порожним, а вновь заполняющимся, словно занимался любовью с боготворимым человеком».



Агата Кристи(1890–1976), уже издав десяток книжек, в анкетной строке «род занятий» указывала — «домохозяйка». Она вкалывала урывками, не владея ни раздельного кабинета, ни даже письменного стола. Писала в спальне за умывальным столиком или могла примоститься за обеденным столом в интервалах между приемами шамовки. «Мне случалось капельку неповоротливо «идти писать». Но если вытанцовывалось уединиться, затворить за собой дверь и сделать настолько, дабы никто не мешал, то я забывала обо всем на свете».



Фрэнсис Скотт Фицджеральд(1896–1940)собственный начальный роман «По ту сторону» катал в тренировочном стане на клочках бумаги в безвозбранное от службы времена. Отслужив, запамятовал о дисциплине, и стал применять алкоголь будто измерить наития. До обеда дрых, временами вкалывал, ночью гулял в барах. Когда случались пароксизмы активности, мог за один-одинехонек подход написать 8000 слов. Этого хватало для большущего рассказа, однако было недостаточно для повести. Когда Фицджеральд катал «Ночь нежна», ему с большущим трудом вытанцовывалось выдерживать трезвым три-четыре часа. «Тонкое восприятие и предложение во времена редактирования несовместимы с выпивкой», — катал Фицджеральд, признаваясь издателю, что алкоголь мешает творчеству.



Гюстав Флобер(1821–1880)катал «Мадам Бовари» пять лет. Работа продвигалась излишне медлительно и мучительно: «Бовари» не выступает. За неделю — две страницы!Есть с чего набить себе морду от отчаяния». Просыпался Флобер в десять утра, не вставая с постели, декламировал послания, газеты, курил трубку, беседовал с матушкой. Затем принимал ванну, завтракал и обедал вдруг и двигал на прогулку. Один час он преподавал своей племяннице историю и географию, впоследствии усаживался в кресло и декламировал до семи повечера. После изобильного ужина он несколько часов беседовал с матушкой и, наконец, с наступлением ночи начинал сочинять. Годы спустя он катал: «В гробе гробов, труд — важнейший способ ускользнуть от жизни».



Джеймс Джойс(1882–1941)о себе катал: «Человек малодобродетельный, готовый к экстравагантности и алкоголизму». Ни порядка, ни организации. Спал до десяти, завтракал в постели кофе и рогаликами, добывал уроками английского и игры на пианино, беспрерывно занимал гроши и отвлекал заимодавцев тары-бары-раста-барами о политике. Чтобы написать «Улисса», ему потребовалось семь лет с интервалами на восемь немочей и восемнадцать переездов в Швейцарию, Италию, Францию. За эти годы он проложил за работой образцово 20 тысяч часов.



Харуки Мураками(род. 1949)встает в четыре утра и катает шесть часов сплошь. После работы гоняется, плавает, декламирует, внимает музыку. В девять повечера отбой. Мураками счиатет, что повторяющийся порядок помогает ему зарыться в транс, здоровый для творчества. Когда-то он вел сидячий образ жизни, набирал вес и курил по три кипы сигарет в девай. Потом переехал в деревню, стал кормиться рыбой и овощами, курить кинул и более 25 лет занимается бегом. Единственный дефект — отсутствие общения. Чтобы блюсти порядок, Мураками доводится отклонять все приглашения, и дружки обижаются. «Читателям все равновелико, какой у меня порядок дня, лишь бы очередная книжка очутилась важнее предыдущей».



Владимир Набоков(1899–1977)набрасывал романы на небольших карточках, какие складывал в долгий ящик для каталогов. Он вносил кусы текста на карточках, а впоследствии складывал из фрагментов страницы и главы книжки. Таким образом манускрипт и пролетарий стол умещались в коробке. «Лолиту» Набоков катал по ночами на заднем сиденье автомобиля, считая, что там дудки гула и отвлекающих факторов. Став ветше, Набоков ввек не вкалывал после обеда, взирал футбольные матчи, временами позволял себе кубок вина и охотился на бабочек, временами пробегая за жидким экземпляров до 25 километров.



Джейн Остин(1775–1817), автор романов «Гордость и предубеждение», «Чувство и чувствительность», «Эмма», «Доводы рассудка». Джейн Остин жительствовала с мамашей, сестрой, подругой и тремя слугами. У нее ввек не было возможности уединиться. Джейн доводилось вкалывать в семейной гостиной, где ей в любой момент могли воспрепятствовать. Писала она на крохотных клочках бумаги, и будто всего раздавался скрип двери, предупреждавший ее о посетителе, она успевала спрятать писульки и отхватить корзинку с рукоделием. Позже сестра Джейн Кассандра взяла на себя опеки о ведении хозяйства. Благодарная Джейн катала: «Не вижу, будто можно сочинять, когда в котелке ворочаются бараньи котлеты и ревень».



Марсель Пруст(1871–1922)катал роман «В розысках утраченного времени» без малого 14 лет. За это времена он написал полтора миллиона слов. Чтобы всецело сосредоточиться на работе, Пруст исчез от общества и почитай не вылезал из своей знаменитой обитой дубом спальни. Работал Пруст по ночам, днем дрых до трех или четырех часов. Сразу после пробуждения зажигал порошок, включающий опиум, — настолько он врачевал астму. Почти ничего не ел, всего завтракал кофе с молоком и круассаном. Писал Пруст в постели, пристроив тетрадку на коленях и подбросив подушки под голову. Чтобы не уснуть, принимал кофеин в таблетках, а когда приходила пора дрыхать, закусывал кофеин вероналом. По всей видимости, изводил он себя преднамеренно, считая, что плотское страдание позволяет добиться высей в искусстве.



Жорж Санд(1804–1876)всегдашне катала по 20 страниц за ночь. Работа по ночам ввалилась у нее в моду с малолетства, когда она бегала за недужный бабкой и всего ночью могла заниматься боготворимым делом. Позже она запускала дрыхающего возлюбленного в постели и посреди ночи перебиралась за письменный стол. Наутро она не век помнила, что катала в полусонном состоянии. Хотя Жорж Санд была необычным людом(таскала мужскую одежу, заводила романы и с бабами, и с дядьками), она порицала злоупотребление кофе, алкоголем или опиумом. Чтобы не уснуть, ела шоколад, выпивала молоко или выкуривала сигарету. «Когда наступает момент придать своим думам конфигурацию, надобно всецело владеть собой, что на подмостках сцены, что в убежище своего кабинета».



Марк Твен(1835–1910)катал «Приключения Тома Сойера» на ферме, где ему возвестили раздельную беседку-кабинет. Работал при разинутых окнах, придавив листы бумаги кирпичами. Никому не позволялось близиться к кабинету, а если Твен был больно надобен, домашние трубили в горн. По вечеркам Твен декламировал семье написанное. Он непрерывно курил сигары, и где бы Твен ни взялся, после него доводилось проветривать помещение. Во времена работы его изводила бессонница, и, по воспоминаниям дружков, он взялся врачевать ее шампанским на ночь. Шампанское не поддержало — и Твен попросил дружков запастись пивом. Потом Твен заявил, что ему помогает всего шотландский виски. После серии экспериментов Твен попросту улегся в ложе в десять повечера и неожиданно уснул. Все это больно веселило его. Впрочем, его веселили любые житейские события.



Жан-Поль Сартр(1905–1980)вкалывал три часа поутру и три часа ввечеру. Остальное времена занимала светская бытие, обеды и ужины, возлияние с дружками и подругами, табак и наркотики. Этот порядок довел философа до лихорадочного истощения. Вместо того дабы вздохнуть, Сартр подсел на коридран, винегрет амфетамина и аспирина, легальную до 1971. Вместо обыкновенной дозировки по таблетке двукратно в девай Сартр принимал двадцать штук. Первую запивал беспробудным кофе, другие медлительно жевал во времена работы. Одна таблетка — одна страничка «Критики диалектического разума». По доказательствам биографа, в каждодневное меню Сартра входили две кипы сигарет, несколько трубок черного табака, более литра алкоголя, вводя горькую и виски, 200 миллиграммов амфетамина, барбитураты, чай, кое и жирная еда.



Жорж Сименон(1903–1989)почитается самым плодовитым беллетристом 20-го века. На его счету 425 книжек: 200 бульварных романов под псевдонимами и 220 под своим именем. Причем порядок Сименон не блюл, вкалывал пароксизмами по две-три недели, с шести до девяти утра, выдавая за один по 80 печатных страниц. Затем прогуливался, выпивал кофе, дрых и взирал телевизор. Сочиняя роман, он до завершения работы таскал одну и ту же одежу, поддерживал себя транквилизаторами, ввек не правил написанное и взвешивался до и после работы



Лев Толстой(1828–1910)во времена работы был букой. Вставал поздно, часам к девяти, ни с кем не беседовал, доколе не умоется, не переоденется и не причешет бороду. Завтракал кофе и парой яиц всмятку и закрывался до обеда в кабинете. Иногда там неслышнее мыши сидела баба его Софья на случай, если придется переписать от десницы пару глав «Войны и мира» или выслушать очередную порцию сочинения. Перед обедом Толстой двигал на прогулку. Если возвращался в важнецком расположении, мог делиться впечатлениями или заниматься с ребятенками. Если дудки, декламировал книжки, раскладывал пасьянс и беседовал с гостями.



Сомерсет Моэм(1874–1965)за 92 года жизни опубликовал 78 книжек. Биограф Моэма величал его работу катать не призванием, а скорее подвластностью. Моэм и сам сравнивал моду катать с модой выпивать. Обе воздушно завести и от обеих сложно освободиться. Первые две фразы Моэм придумывал валяясь в ванне. После этого начинал катал дневную норму в полторы тысячи слов. «Когда катаешь, когда образовываешь персонаж, то он все времена с тобой, ты занят им, он живет». Прекращая катать, Моэм ощущал себя нескончаемо сиротливым.